Фэнтези 2007 [сб.] - Алексей Пехов

Фернан поймал его за волосы и основанием ладони ударил в висок.

Он не знал, отчего ударил так точно и так сильно. Сработал навык? Вспомнились наставления отца, который завещал не пренебрегать никаким соперником, если хочешь жить? Лысый Гений толкнул под руку? Так или иначе, но свидетели подтвердили: Фернан действовал в рамках правил.

Фернана Бошени оправдали.

Очень быстрого с этой минуты Фернана Бошени.

Очень сильного Фернана Бошени.

Очень несчастного Фернана Бошени, когда через некоторое время новообретенные качества начали его покидать, оставляя дикое похмелье и сосущую пустоту, требующую, чтоб ее наполнили вновь.

Ты глупец, смеялся Абдулла. Сопляк и рохля. Сидеть у ручья, полного сладкой воды, и умирать от жажды? Смотри, как это делается. Достаточно затесаться в толпу и оцарапать спину метельщика Хакима кончиком ножа — а потом, в течение недели, в той же толпе, воткнуть нож Хакиму в почки и, не задерживаясь, пройти мимо.

Одним метельщиком на земле стало меньше.

Велика ли потеря?

Особенно учитывая покровительство Лысого Гения: портрет у мушерифата ни в малейшей степени не был похож на даму со шпагой, Абдуллу Шерфеддина или Фернана Бошени. А статуэтка... Ну кто, разыскивая маниака, начнет проверять физиономии статуэток, имеющихся у жителей славного города Бадандена?

Метод Абдуллы пришелся не по сердцу Фернану. «Дважды убивать» метельщиков и разносчиков халвы, а позднее, отказавшись от покушений на баданденцев — подстерегать несчастных бедняков, приехавших на заработки? В спину? Нет, это скверно... Томимый жаждой, поселившейся в его сердце, юноша стал выбирать жертвы, способные дать достойный отпор. Для второго, смертельного раза он провоцировал схватку — честную, один на один, и тем успокаивал мятущуюся совесть.

С каждым новым случаем совесть становилась покладистей.

Джеймс Ривердейл был у Фернана Бошени пятым.

— Ты похоронишь меня?

— Нет, — ответил Джеймс.

Пожалуй, вчерашний Джеймс дал бы клятву соорудить для погибшего врага склеп из здешних обломков, и потратил бы на это все оставшееся здоровье — но Джеймс сегодняшний был честен.

— У меня нет сил рыть могилу в песке. Если хочешь, я оттащу твое тело к стене. Это хорошая стена. Возле нее я умирал этой ночью.

— Ладно, — Фернан попытался кивнуть и застонал. — Оттащи. Я думаю, так будет правильно. Мне понравится там лежать. Скажи, у того бархана действительно мой профиль?

— Нет. Тебе кажется.

— Хвала Вечному Стра...

Пока тело остывало, Джеймс Ривердейл сидел рядом и смотрел, как профиль Фернана Бошени слой за слоем осыпается с бархана, чтобы исчезнуть навсегда. Потом оттащил труп к стене, попросил Вечного Странника быть не очень строгим к умершему, взобрался на лошадь и поехал в Баданден. Он не думал, каким способом находит дорогу в пустыне. Просто, едва лошадь сворачивала в сторону с верного пути, по спине Джеймса бежали холодные мурашки. Он сбрасывал дрему, брался за поводья, напоминал лошади, кто тут главный — и продолжал двигаться в Баданден, а не в злые пески Шох-Дар.

На востоке, по правую руку от него, вставало солнце.

CAPUT VIII,

в котором речь пойдет о вещах столь замысловатых, что младенец седеет в колыбели, едва услышав о них; а также выясняется, что и маги высшей квалификации в курсе, что значит — мистика

— Фарт, свяжись с домом.

— Мэл, я связывался.

— Когда?

— Вчера. И позавчера.

— А сейчас свяжись еще раз! Маленький Патрик совсем один, а ему едва годик исполнился!

— Ничего себе — один! — возмутился Фортунат Цвях, с явным сожалением закрывая сборник адвентюрных моралитэ.

Вместо привычной кожи книга была обшита снежно-белым бархатом с кроваво-алыми буквами заглавия.

— Кормилица, Две няньки, твоя тетушка Амели, моя тетушка Беата...

— Ты еще повара вспомни! Не испытывай мое терпение, дорогой. Я хочу убедиться, что с нашим сыном все в порядке.

— У тебя предчувствие? — насторожился венатор. Предчувствиям жены он доверял.

— Нет. Просто я хочу знать, как он сегодня спал. И кушал. И сходил ли по-большому. И не болит ли у него животик. Да, еще напомнить о присыпочке...

Во всем, что касалось маленького Патрика, переспорить Мэлис было невозможно. Ворча, охотник на демонов покинул кресло, дабы извлечь из ящика комода коннекс-артефакт, выполненный в виде круглого зеркальца с ручкой, в дешевой оправе из орехового дерева. Сколько он уже потратил маны, связываясь с домом через стационарный обсервер, установленный в гостиной?!

Интересно, когда подобные артефакты установят во всех приличных гостиницах? Проще заплатить горсть бинаров, чем расходовать накопленную ману на пустяки. Такой проект существует третий год, но на его воплощение в жизнь все время чего-то не хватает: ратификации соглашения со стороны мелкого, но гордого княжества, чародеев нужного профиля, обслуживающего персонала — а в конечном счете, как обычно, денег.

Наконец зеркальце начало мерцать, формируя изображение.

Разумеется, Патрик был жив и здоров. Он радостно замахал пухлой ручкой родителям, когда нянька, спешно кликнутая тетушкой Беатой, поднесла его к обсерверу. Растаяв и успокоившись, Мэлис выяснила, ходил ли ребенок по-большому, и если да, то что у него в итоге получилось, после чего венатор разорвал связь.

— Убедилась?

— Да, дорогой. Помнишь, мы собирались прогуляться к водопаду?

— Помню. Ты не будешь против, если я приглашу виконта составить нам компанию?

— Я буду только рада. Очень приятный молодой человек. В отличие от тебя, зануды и ворчуна.

Она с лукавством покосилась на мужа. Фортунат сделал вид, что купился на подначку жены, нахмурился и строго поинтересовался: с каких это пор мы начали заглядываться на юных аристократов?! Не дожидаясь ответа, он рассмеялся и заключил Мэлис в крепкие объятия.

На сборы рыжей ведьме понадобилось всего каких-то полчаса. Венатор в очередной раз подумал, как ему повезло с женой: иная светская львица копалась бы до вечера! Выяснив у Ахмета, в каких апартаментах остановился Джеймс Ривердейл, супруги поднялись на второй этаж, и Цвях постучал в заветную дверь.

— Простите за беспокойство, виконт! Это Цвяхи. Мы с вами познакомились в духане. Позволите войти?

— Входите... — еле слышно донеслось из-за двери. Голос, подобающий скорее больному на смертном одре, встревожил обоих, и Фортунат решительно толкнул дверь. К счастью, она оказалась не заперта.

Виконт лежал на кровати. Он хотел подняться навстречу гостям, но лишь откинулся на смятые подушки. Разорванная и окровавленная одежда, серое, покрытое слоем пыли лицо, заострившиеся черты — все это говорило само за себя.